Сейчас, в свои семьдесят с лишним, миссис Джейн Стэнфорд инициировала встречу с человеком, который лишил ее мужа знакового места работы и его гордости. Они встретились осенним днем в здании Southern Pacific в нижней части Манхэттена, напротив фондовой биржи. Когда она вошла к нему в офис, то была в пепельном цвете, но с покерфейсом. Он предложил ей удобное кожаное кресло, но она отказалась и осталась стоять на ногах. "Мистер Хантингтон, я пришла, чтобы заключить с вами мир", - заявила она. Хантингтон взял ее за обе руки и предложил сесть. Она так и сделала. Вытерев лоб, он просто ответил: "Хорошо, я заявляю". Затем они некоторое время говорили о преклонном возрасте и тому подобном. В его обычно вульпинных глазах появились слезы. Они пожали друг другу руки, и она ушла на обед. Дженни Стэнфорд больше никогда не видел Коллиса Хантингтона.

Она снова начала много путешествовать. Одним из первых ее возобновленных путешествий стала поездка в Англию, где она отправилась в Виндзор в надежде увидеть королеву Викторию. Получив приглашение на вечеринку в саду замка, она была в восторге от возможности увидеть Ее Величество с большого расстояния. Она также вернулась на знаменитый курорт в Бад-Киссингене, где пробыла шесть недель. Дженни не была здоровой женщиной и плохо воспринимала советы врачей, когда те требовали лечения, которое ей не нравилось. С опухшими коленями, нерегулярным сном, хроническими кистами, постоянным несварением желудка и частыми головными болями она обратилась к врачу, который сказал ей, что пребывание в роскошном отеле не поможет. "Это было неудачное замечание доктора", - вспоминает личный секретарь Дженни. Дженни отмахнулась от врача. Хотя она "считала себя инвалидом", писала Берта Бернер, "именно страх миссис Стэнфорд перед тем, что ее сочтут больной и неспособной нести ответственность за университетские заботы, не позволил ей обратиться к врачу".

Впоследствии Дженни путешествовала без приключений, хотя и с шиком: плавала по Нилу и каталась на рикше по Цейлону.

Предстояло навести порядок в финансовом и юридическом хаосе, в котором оказались Стэнфорды, страна и важнейшая железная дорога, ставшая к 1900 году, пожалуй, самой мощной отраслью в стране. Экономика США начала восстанавливаться, и Southern Pacific наконец согласилась начать выплачивать долг, обещанный ей по договору в начале 1860-х годов. Первоначальный кредит железной дороге составлял почти 28 миллионов долларов. Если бы финансовая конвенция о сложных процентах была предусмотрена, то было бы начислено еще 165 миллионов долларов и причиталась налогоплательщикам. Но при расчете простых процентов эта сумма сократилась до 50 миллионов долларов. В конце 1899 года Southern Pacific договорилась с федеральным правительством и начала выплачивать основную сумму долга и проценты.

Джордж Крозерс, привнеся некоторую дисциплину в разболтанный юридический фундамент Стэнфордского университета, обеспечил своей покровительнице Дженни еще большее спокойствие. Несмотря на восстановленную безопасность или благодаря ей, вдова Стэнфорда еще не была готова отказаться от полного контроля над университетом, и этим она вызвала бурю, которую и сегодня называют "одним из величайших дел об академической свободе в истории высшего образования".

Дело профессора социологии Эдварда А. Росса печально известно среди ученых тем, что, особенно после эпохи маккартизма начала 1950-х годов, остается одним из важнейших принципов высшего образования: академическая свобода. Менее известен пролог к "делу Росса", как его часто называют. В конце 1890-х годов профессор политологии Стэнфорда Г. Х. Пауэрс прочитал лекцию о религии, в которой предложил применить критическое мышление - что вполне соответствовало оффициальному тону и тону президента университета Дэвида Старра Джордана - к вере, которая склонна избегать независимого тестирования - метода, являющегося центральным для науки и высококлассного образования. Дженни случайно оказалась в аудитории Пауэрса, и ее епископальная, пусть и идиосинкразическая, чувствительность была задета, она потребовала, чтобы Джордан уволил молодого преподавателя, которого они только что наняли из колледжа Смита. Он так и сделал. Вскоре после этого Дженни, ободрившись, предприняла аналогичные действия против профессора Росса, который преступил закон всемогущего университетского матриарха по нескольким идеологическим вопросам, которые ей давало ограниченное формальное образование. Джордан нанял Росс из своей бывшей школы в Индиане, а президент Стэнфорда был известным сторонником строгого критического мышления, что устраивало преподавателей, но, "к сожалению, в лице Дэвида Старра Джордана факультет также получил президента, который был вынужден из чувства долга и собственного подхалимства подчиняться желаниям основателя", - отмечается в знаменательной истории академической науки.

В мемуарах Росса, написанных в 1936 году и чудесно озаглавленных "Семьдесят лет этого", он достаточно ясно показал свое стремление быть провокатором. Он сильно спровоцировал Дженни в 1900 году, когда, выступая перед оклендской общиной, выразил симпатию к местным властям, которые забирают себе частные коммунальные службы, такие как водо- и энергоснабжение. Еще хуже было то, что Росс, похоже, выступал за то, чтобы общественность взяла под контроль частные транспортные системы, такие как троллейбус на Маркет-стрит в Сан-Франциско, который приносил Дженни стабильный, хотя и относительно скромный дополнительный доход. Для той эпохи это были весьма спорные позиции, и их считали некоторые приверженцы социализма. А Стэнфорды всегда были начеку: любая политическая философия могла бы скорее подорвать, чем приумножить их состояние. Следует отметить, что позднее в том же году Росс также выступил в Сан-Франциско, выступая за ограничение числа японцев, допускаемых в Соединенные Штаты, утверждая, что азиаты имеют слишком много детей и снижают, по его мнению, американские стандарты. Это соответствовало заявленной, если не всегда практиковавшейся, политической позиции Стэнфорда и было недалеко от псевдонаучных теорий Джордана о том, что он считал расовым превосходством северных европейцев. Росс, несколько преуменьшая тот факт, что ранее он разозлил Дженни, выступив с речью в Оклендском социалистическом клубе, сделал из этого разговора сенсацию.

Миссис Стэнфорд, недовольная профессором Россом, приказала Джордану уволить его. Джордан, несомненно, подкручивая свои большие усы от волнения, поскольку преподаватели начали бунтовать, умолял ее пересмотреть решение, хотя он также сказал своей покровительнице, что считает Росса "всего лишь злодеем из десятицентового романа". Джордан мог также опасаться, что Дженни будет настолько расстроена, что пригрозит отозвать свое наследство, завещанное университету, что фактически закрыло бы его навсегда. Росс, наслаждаясь вкусом мученичества, публично согласился на сделку, заключенную при посредничестве Джордана, чтобы позже уйти в отставку. Профессор истории Джордж Ховард выступил против действий администрации университета, и ему было показано или за это. Семь профессоров уволились в знак протеста и в поддержку своих собратьев. "Никогда еще американский факультет не демонстрировал столь сильного чувства внутренней солидарности и столь мятежного и мужественного духа".

Так случилось, что Росс уже успел наделать шума на первых